именабиблиофоторазноефорумссылкио чём?
Капелланин / Имена / Дмитрий Руссу / Симфония по наследству

Симфония по наследству
Шостакович и его «Ленинградская» — знаки Победы

В последний январский день на главной сцене города Ульяновский государственный академический симфонический оркестр «Губернаторский» исполнит знаменитую Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича «Ленинградскую». За дирижёрским пультом — победитель III Всероссийского конкурса дирижёров им. И. А. Мусина, ленинградец, а ныне молодой дирижёр Ульяновского оркестра «Губернаторский» Д. Руссу.

Накануне концерта мы встретились с Дмитрием РУССУ, чтобы поговорить о предстоящем вечере, профессии дирижёра и переезде из Северной столицы на родину Гончарова.

Уроки мастерства

— Что для вас значит это произведение? Вы ведь родились в Ленинграде…

— Для меня, конечно, Седьмая симфония — произведение особое. Во-первых, моя бабушка была блокадницей. С самого детства она рассказывала нам о том, как тогда жили люди, как жила она. Сейчас появилась масса документальных фильмов, книг, передач о блокаде Ленинграда, но для меня рассказы бабушки навсегда останутся первыми впечатлениями об этих страшных годах. Во-вторых, мой учитель, Народный артист СССР Александр Сергеевич Дмитриев, который почти 40 лет возглавляет Академический симфонический оркестр Петербургской филармонии,— тот самый оркестр, который и сыграл Седьмую симфонию в осажденном городе в первый раз. Тогда, правда, он назывался оркестром Радиокомитета.

— Вы помните, как впервые услышали Седьмую симфонию?

— Ещё в детстве дома, на пластинке, в исполнении оркестра Ленинградской филармонии под управлением великого Евгения Мравинского. Седьмая симфония, конечно, особое произведение не только для Ленинграда, но и для всей России. Это, как в Вене есть традиция: каждый год первого января Венский филармонический оркестр дает традиционный новогодний концерт, который транслируется, кажется, в 50 странах мира. Они играют Штрауса. Своего композитора. Так Шостакович и «Ленинградская» симфония — абсолютно петербургское и русское, в определённом смысле знаковое произведение.

— Вы родились в музыкальной семье — папа и мама композиторы. Почему вы решили стать именно дирижёром?

— Это был очень долгий путь. В семье дирижёров не было. В семь лет меня привели в знаменитое Хоровое училище при Капелле. Корни учебного заведения уходят в XV век, во времена Ивана III. По его указу был создан хор малолетних певчих. Очень важно для любого человека, чем бы он ни занимался, вот это соприкосновение с традицией. Это формирует, обогащает личность. Конечно, мы, маленькие, ничего этого не понимали тогда. Нас — 25 мальчиков — просто приняли, потому что первоначальные данные — слух и голос — были. Тогда при поступлении в училище мыслей о дирижировании не было. С 4 лет я начал играть на фортепиано, но в восьмом-девятом классах страшно этим увлёкся. Много занимался и мечтал стать пианистом. По совету умных людей, которые, слава богу, были тогда рядом,— понял, что конкурировать с теми, кто специально учился все это время на пианистов, я не мог. Я поступил в консерваторию на дирижёрско-хоровое отделение, отучился пять лет, потом меня рекомендовали в аспирантуру. Только тогда почувствовал, что хочу стать симфоническим дирижёром.

— Как именно это произошло, вы помните?

— Когда мы учились в консерватории, пели в студенческом хоре, который принимал участие во многих концертах в филармонии с участием симфонического оркестра под управлением выдающихся дирижёров — Юрия Темирканова, Александра Дмитриева, Николая Алексеева, Александра Титова и других. Наверное, тогда у меня и проснулось желание быть дирижёром. Мой папа всегда говорил, что в Эпоху Возрождения у выдающихся художников были свои школы, где ученики сидели и наблюдали. Итак, я ходил на репетиции и постепенно выбрал «своего» дирижёра — Александра Сергеевича Дмитриева. Его манера общаться с оркестром, дирижировать почему-то стала мне ближе. Он образец настоящего петербургского интеллигента. Один из старых музыкантов его оркестра как-то сказал мне: «Вы знаете, ведь за 40 лет он ни одной глупости нам не сказал».

Санкт-Петербург — Ульяновску

— А как вы стали дирижёром ульяновского оркестра?

— Когда в 2012 году я закончил учиться, возник вопрос трудоустройства. Обожаю Петербург, это мой любимый город, но такого количества оркестров и дирижёров на один квадратный метр редко где встретишь. В то время как в некоторых очень крупных городах России нет ни оркестров, ни дирижёров. Это несоответствие кажется мне несправедливым. Поэтому я был очень рад получить приглашение от Олега Евгеньевича Зверева — главного дирижёра Ульяновского симфонического оркестра. Приезжал в Ульяновск несколько раз, ко мне присматривались, а потом моя кандидатура была утверждена худсоветом.

— В категории «лучший фильм» в этом году на ОСКАР номинируется картина «ОДЕРЖИМОСТЬ» — про деспотичного дирижёра и невероятно упорного барабанщика, готового даже после автокатастрофы сесть за установку и играть. Только бы в лучшем джазовом оркестре страны. И дирижёр позволяет музыканту сбивать руки в кровь, пока не добьётся нужного ему ритма. Как вам кажется, нужна такая фанатичность?

— Во всем и всегда должна быть гибкость. Если ты репетируешь с музыкантом, как правило, если это хороший музыкант, у него всегда будет желание сыграть хорошо. Но существуют различные обстоятельства, влияющие на нас вплоть до погоды... Я уверен, что нужно всегда давать человеку шанс. Я против любого фанатизма в любых его формах.

Гении и таланты

— Другими словами, репетиция и тренировка не может воспитать гения?

— Нет. Тренировка и репетиция может воспитать настоящего профессионала. Посмотрите, например, как играют азиаты. Конечно, среди них иногда тоже встречаются «поцелованные Богом». Но как правило, это очень натренированные музыканты, так называемые «технари». Я был в Южной Корее и видел, как уже в шесть утра они садятся репетировать. Усердия иногда не хватает российским музыкантам. Правда, очень не люблю, когда техничность противопоставляют душе. Бесконечная репетиция не может воспитать гения, только развить в нём его талант.

— Среди дирижёров бытует шутка: если хочешь проверить уровень музыканта, попроси его сыграть Баха или Моцарта…

— К этим двум композиторам можно прибавить ещё десятка два других. Дирижировать произведения Моцарта тоже очень сложно. Правда, не могу сказать, что есть «лёгкие» композиторы. В музыке всегда должна оставаться тайна, что-то непонятое. Возвращаясь к Седьмой симфонии Шостаковича,— я сказал, что мне близко это произведение, но это вовсе не значит, что я понял его до конца. Самая главная задача — понять, что стоит за нотами, что и как хотел выразить композитор. Этому не научат в консерватории. Это приходит с опытом, когда ты дорастаешь до понимания смысла произведения, которым дирижируешь. Конечно, есть авторы, музыка которых мне близка. Сейчас это Шостакович, Равель, Сибелиус, Прокофьев и, конечно, Бах.

— Вы владеете большой нотной библиотекой, а также коллекцией аудио и видеозаписей классической музыки, которая досталась от отца. Что это за коллекция?

— Я очень много собирал, когда учился. Особенно когда увлекался игрой на фортепиано. Поэтому в коллекции очень много записей пианистов. На виниле, на компакт-дисках, на аудио-кассетах. Папе, как композитору, была интересна современная музыка XX века. Особенно он любил польского композитора Витольда Лютославского — очень значительного симфониста. Кроме того, в этой коллекции есть папины и мамины произведения. Кстати, в прошлом году я ездил в Ижевск и там сыграл с оркестром произведение моей мамы. Это было очень приятно. Было бы здорово сыграть её музыку и с ульяновским оркестром.

Леся Пушкина
Фото предоставлено областной филармонией

Перепечатано с: Пушкина Леся. Симфония по наследству // Аргументы и факты в Ульяновске.— 2015, № 5.— С. 12. [296]

Вы вошли как анонимный посетитель. Назваться
920
Предложения спонсоров «Капелланина»:
debug info error log