«Хорошо играешь, но плохо!»

13 декабря 2014 г. исполнилось бы 50 лет выдающемуся музыканту, органисту, замечательному педагогу Олегу Владимировичу Киняеву. Мне посчастливилось присутствовать на уроках этого удивительного человека, и я посчитала своим долгом поделиться воспоминаниями о нём, о тех незабываемых встречах и общении, которое он успел подарить нам — мне и моему сыну.

Прочитав в начале учебного года на стенде Хорового училища им. М. И. Глинки объявление, что Олег Владимирович Киняев записывает в свой класс учеников, мы с моим сыном, Иваном Терехановым, загорелись желанием туда попасть. Памятуя мнение некоторых педагогов, что в десять лет рановато осваивать орган, мы рассчитывали хотя бы пообщаться и просто посмотреть на человека, который владеет таким удивительным и таинственным инструментом. Олег Владимирович очень доброжелательно нас принял и как-то душевно, но убедительно сказал: «Если хотите, конечно, надо учиться! Главное, чтобы ноги доросли до педали». Ноги у моего ребёнка, слава богу, доросли, и мы начали ходить на занятия. А пошло у нас не всё сразу гладко. Самое трудное было достичь согласованности движений рук и ног. Олег Владимирович очень терпеливо искал подход к моему Ване, размышляя, как прийти к нужному результату. Дома разучивалось то, что должны играть руки, но, когда в классе подключались ноги, возникали проблемы. Чувство собственной никчёмности одолевало нас. Но постепенно мануальная партия улеглась в памяти, и с педалью стало легче разбираться. Кроме того, Олег Владимирович предложил партию педали петь. Особенно это было актуально в домашних условиях. Затем мы стали «пропевать» по голосам всё произведение. Все эти усилия не прошли даром, и сдвинули нас с мёртвой точки. Этому прорыву радовались и мы, и Олег Владимирович, у которого глаза засверкали и сразу появились планы дать ещё что-нибудь новенькое для разбора. Это был очень важный психологический момент. Такую искреннюю радость нам не раз приходилось видеть в его глазах на протяжении всего учебного года. К сожалению, единственного года, который был нам отпущен судьбой для общения с этим удивительным человеком. Момент, когда Олег Владимирович радовался успехам, маленьким победам своего ученика (я не думаю, что мой сын был исключением), описать сложно. Это был восторг человека, который совершает открытие, очень искреннее выражение своих эмоций. В этом присутствовало не столько чувство удовлетворения своей работой или радость от преодоления трудностей, (может быть, конечно, отчасти и это), но в первую очередь — радость совместного открытия! Открытия в самом широком смысле слова. Это открытие учеником произведения или новое прочтение произведения, открытие каких-то новых возможностей, переживаний, ощущений, которые может подарить музыка. Наши уроки никогда не ограничивались только непосредственным занятием за инструментом. Это был диалог, обсуждение, рассказ о композиторах, стилях, особенностях эпохи, в которую творил тот или иной выдающийся музыкант, об органах, исполнительских школах... Урок превращался в лекцию, а лекция — опять в практическое занятие. При этом на любой вопрос ребенка всегда находился ответ — ответ глубокий, развёрнутый. Если речь заходила о каком-то композиторе, то Олег Владимирович сразу брался воспроизводить сочинение данного автора, указывая на особенности и сложности исполнения. Это захватывало, вызывало желание много и жадно заниматься, чтобы как можно быстрее исполнить что-нибудь подобное. После урока смешанное чувство вдохновения и азарта переполняло сердце, а голову — множество мыслей и идей. Усталость переплеталась с ощущением «второго дыхания».

Поражал круг интересов Олега Владимировича. Казалось, нет той области, которая бы его не интересовала. Это относится не только к творческой сфере, но и к научной. Помню его высказывания, относительно некоторых работ Н. П. Бехтеревой или размышления о религиозных воззрениях фалаша. Когда на одном из уроков речь зашла о средневековой Франции, в связи с разбором Перотина, Олег Владимирович сразу же вспомнил о Лиможской эмали, выставленной в одном из залов Эрмитажа. Такой неординарный, я бы сказала, комплексный подход постоянно ощущался на занятиях. Когда мы брались за новое произведение, представлялась целостная картина эпохи: от стиля, исполнительской манеры, характерной для того времени, до повседневных бытовых вещей. Речь шла о том, как одевались люди в тот исторический период, что ели, как выглядели, из каких событий выстраивались их будни и праздники. Было полное погружение в историю и параллельно стремление постичь философию и психологию того времени. Это было увлекательно и очень интересно. На занятия всё время приносились книги, диски, которые, по мнению нашего педагога, могли быть интересны и полезны будущему музыканту как в исполнительском плане, профессиональном, так и в личностном.

Отдельная тема, как Олег Владимирович слушал игру своего ученика. Он не пропускал ничего. При этом не ставились пометки в нотах, указывающие на динамические оттенки. Он говорил: «Надо заниматься музыкой, а не ставить оттенки». Кажется, что движение, ход музыки и даже иногда темп зависел от погоды сегодня, настроения, состояния души, массы невидимых, неуловимых причин, которые невозможно описать словами. Всё это не укладывалось в жёсткие рамки и формулы. Мой ребёнок сначала спрашивал, почему Олег Владимирович в прошлый раз просил играть в этом месте быстрее, а сегодня говорит наоборот — медленней, мягче. А это зависело от того, как начато произведение, как его ведёшь и чувствуешь. У меня в ушах до сих пор звучат слова: «Скучно играешь! Ты должен удивлять публику, раз ты исполнитель»; «ты должен играть так, чтобы бабушка в зале сидела, и слёзы умиления невольно катились у неё по щекам»; «хорошо играешь, но плохо!». Это означало, что всё вроде бы сделано, но в исполнении нет главного — души. «Так и компьютер сыграть может. Ты-то, зачем тогда нужен?»,— задавался вопрос. При этом Олег Владимирович мог разобрать произведение буквально со всех сторон, мог спросить какая самая высокая нота во всём произведении и какая самая низкая? Отмечалось, что к ним надо относиться особым образом. Указывалось, что каждый интервал живёт своей жизнью. И не дай бог укоротить нотку. «Не сокращай ей жизнь!» И постоянный поиск нового. Не должно быть рутины, однообразия. Как сказал однажды мой ребёнок: «Олег Владимирович ждёт от меня порыва чувств». И действительно, я помню слова О. В. Киняева: «Как же трудно тебя раскачать, Ваня! Как непросто из тебя всё вытаскивать». Он ждал от ученика полной отдачи и сам также эмоционально проводил занятие. Кроме того, мне кажется, что доскональное изучение произведения было необходимо с целью его дальнейшего изменения. Здесь не могло быть жёстких границ и правил. Предложения Олега Владимировича были порой весьма неожиданными, как например, изменение ритмического рисунка в какой-то части произведения или даже замена ноты, не говоря уже об украшениях. Удивительное дело: произведение действительно превращалось в какое-то живое существо, которое каждый новый урок (нашу встречу) вело себя по-разному. Чувство внутренней свободы, присущее нашему педагогу, было уникальным и заразительным. Оно не могло не нравиться, особенно детям, так как давало простор для творчества. И этот простор казался необъятным. Этой свободе, наверное, нельзя научиться и научить, но её можно почувствовать, пропустить через себя. В конце концов, её можно научиться ценить. Так человек, не обладающий талантом сочинительства, в состоянии осознать красоту и глубину прекрасной поэзии, может восхищаться музыкальными шедеврами. Так и мы на занятиях О. В. Киняева старались прикоснуться к удивительному миру музыки, импровизации, фонтану идей, которыми одаривал нас этот неординарный человек, настоящий профессионал, музыкант с большой буквы. При этом не ощущалось ни тени высокомерия или желания «поучать», показать свою значимость. Всё было очень естественно, живо, по-настоящему. Искренность была очень важна при общении с ним. Я уже упоминала, что уроки строились на диалоге, общении. Новые произведения давались исходя из интересов ребенка. Но присутствовала также импровизация, попытка «прощупать», как пойдёт дело с композиторами и произведениями разных стилей и эпох. При этом Олег Владимирович всегда с любопытством и каким-то детским озорством слушал, что в настоящий момент интересует начинающего музыканта, чем он «дышит», какую музыку слушает, что читает, чем ещё занимается. Часто говорилось о необходимости физического, спортивного развития, так как это важно не только для здоровья, но и для исполнительского мастерства органиста. «Ваня, надо укреплять мышцы спины, иначе ты будешь плохо играть. И самое ужасное — ты будешь слышать, что играешь плохо, но ничего не сможешь исправить». Однажды он сгоряча посетовал: «Как же я могу писать на них (детей) учебный план? Разве это возможно?» И действительно, понятие «учебный план» и личность Олега Владимировича Киняева — совершенно несовместимые вещи, разные планеты, где в одном случае царят — правила, требования и нормы, а в другом — особое понимание человека в мире искусства, да и в мире в целом, особые ценности.

При этом уроки проходили всегда весело. Шуток, образных сравнений, воспоминаний из личной, творческой жизни было предостаточно. Чувство юмора могло быть в одном случае гротескным для большей убедительности. И эти «шутливые» замечание навсегда оседали в голове. В другие моменты оно было удивительно тонким, деликатным. Были также сюрпризы. Помню, как мой сын никак не мог прочувствовать характер нового, недавно разученного произведения, и Олег Владимирович неожиданно включил его в свою концертную программу. Каково же было наше удивление, когда мы увидели этот наш хорал среди прочих вещей, исполняемых на концерте! И действительно, услышав его со стороны, да ещё в церкви (концерт проходил в Лютеранской церкви Св. Екатерины на Васильевском острове), как будто глаза открылись, всё сразу стало просто и понятно. Такие подарки были особенно дороги и навсегда останутся в нашей памяти. Год занятий, общения с таким талантливым человеком, каким является О. В. Киняев (ибо в прошедшем времени о нём писать невозможно),— это и мало и много одновременно. Почему мало — ответ очевиден. А много — потому что этот год действительно дал очень много не только моему сыну, но и мне в творческом плане, духовном и общечеловеческом. Нам вместе удалось пережить немало радостных минут, иногда по-настоящему счастливых мгновений, которые навсегда останутся в нашем сердце. Общение с таким Мастером невольно заставляет смотреть на многие вещи по-другому, мир представляется шире, многограннее, красочнее, подобно тому, как из обилия разноцветных мазков складывается непередаваемое словами ощущение от картин импрессионистов.

Хочется верить, что пройдёт время, мой ребенок вырастет во всех смыслах, станет настоящим музыкантом, и Олег Владимирович с Высоты своего положения скажет или подумает, или подаст знак: «Хорошо играешь!». Будем этого ждать и продолжать учиться. Олег Владимирович, Вы навсегда останетесь с нами. Вы открыли нам безграничный, «дышащий звездами» мир органной музыки. Мы Вас очень любим!

А. А. Тереханова

Примечания

О. В. Киняев окончил Хоровое училище им. М. И. Глинки при Государственной академической капелле Санкт-Петербурга и Санкт-Петербургскую государственную консерваторию им. Н. А. Римского-Корсакова как пианист (классы профессора Д. А. Светозарова и доцента Л. Я. Вагиной) и органист (класс профессора Н. И. Оксентян). В 1986 г. после победы на Всесоюзном конкурсе был приглашён на пост главного органиста Харьковского дома органной и камерной музыки, затем работал органистом и концертмейстером в Санкт-Петербургской академической капелле. Как органист гастролировал в городах России и за рубежом. В качестве солиста выступал с Лондонским симфоническим оркестром, Симфоническим оркестром Северо-Германского радио (Гамбург), Симфоническим оркестром Варшавской филармонии. Неоднократно принимал участие в международных органных фестивалях в Херфорде (Германия), «Варшавская осень» (Польша), «Би-би-си Промс» (Великобритания). С 2001 по 2006 г. являлся арт-директором международного органного фестиваля «Харьковская Бахиана». Им записано пять компакт-дисков. В последнее время преподавал игру на органе в Санкт-Петербургском государственном университете и Хоровом училище им. М.И. Глинки и являлся органистом и органным мастером Концертного зала Мариинского театра. Среди выдающихся музыкантов, с которыми сотрудничал органист,— Софья Губайдулина, Сергей Слонимский, Родион Щедрин, Борис Тищенко, Валерий Гергиев, Марис Янсонс, Владислав Чернушенко и многие другие. Олег Киняев является автором нескольких сочинений для органа, а также органных переложений произведений Чайковского, Барбера и Хованесса. В 2013 г. по инициативе и содействии Олега Владимировича в Санкт-Петербурге был организован Первый международный органный фестиваль. В октябре 2014 г. состоялся Второй международный органный фестиваль, посвящённый памяти О. В. Киняева.

Перепечатано с: Тереханова А. А. «Хорошо играешь, но плохо!» // Культурное наследие Российского государства. Выпуск VII.— СПб., 2018.— С. 261–266. [321]